Письмо бывшего жителя Грозного украинцам

Вот уже несколько месяцев весь мир пытается пустой болтовней успокоить больного и голодного русского Михаила Потапыча не понимая, что Михаил Потапыч их понимать не хочет и не собирается. 

А если учитывать, что в России очень многие свои мозги подарили Киселеву, Проханову и прочим мразям, которые себя возомнили патриотами и льют свою грязь на любой народ, на который укажет им Путин, то нужны конкретные действия, которых, к огромному сожалению, нет. 

Как можно убедить шайку больных империализмом маньяков-чекистов, которые разрабатывали операцию «Крымнаш» два десятка лет, в том, что подобное в современном мире невозможно и отрицательно скажется на самой России? Дорогие украинцы и остальное мировое сообщество, они 20 лет работали над этим делом не за тем, чтобы их за пару минут красивыми разговорами убедить, что так поступать нельзя. Они прекрасно знают, что так нельзя. 

Просто им на всех наплевать. И наплевать с тех времен, когда мировое сообщество позволило России массово убивать чеченцев, ингушей и дагестанцев впридачу. Типа молчали тогда, помолчите и сейчас.

Больше всего удивляет вялая реакция и бесхребетная политика по отношению к русским террористам на Юго-Востоке политического руководства Украины. 

Кровавый след русских террористов уже насчитывает десятки погибших, раненых и униженных граждан Украины, захват заложников и городов — в которых процветают пытки. О них я и хочу написать.

Я, бывший житель Грозного, переживший две блокады и в буквальном смысле выживший в этом пекле, как никто другой воспринимаю ту боль и горечь, которую испытывает на себе украинский народ. 

Чеченцев так же вначале называли бандитами, националистами, террористами и прочими -истами — пока не сформировали конкретное общественное мнение и античеченскую истерию у вечно «встающих с колен», а потом объявили о всеобщей «мочиловке» чеченцев. 

Путин сказал «мочить в сортире», генералы моментально объявили всех чеченцев от 14 до 65 лет бандитами — ОФИЦИАЛЬНО. 

Об этом заявил вечно пьяный генерал Шаманов.

Чтобы вам было понятно, что означает «бандиты от 14 до 65 лет» — представьте, что во Львов заезжает русская армия после тяжелых и кровавых боев. 

Первым делом идет зачистка первых этажей. 

Никто никогда из них не заходит внутрь, тупо забрасывают гранатами, даже если ваш дом исписан типичными надписями для Чечни тех времен «В подвалах живут люди» или просто «Здесь живут люди». 

Потом идет вторая волна маньяков, которые собирают все мужское население от 14 до 65 лет и увозят на территорию своих баз, где их фильтруют уже руку набившие палачи-следователи.

Задача этих следователей — максимально выбить из задержанного информацию.

Если задержанный не является ценным источником информации, то его попросту вербуют или отпускают до следующего раза, но при всем при этом — пыток ему не избежать.

Случаи предательства и сдачи патриотов или просто сочувствующих так или иначе в массе неизбежны. 

Не все железные и могут написать даже ложный донос, лишь бы звери перестали напильником точить зубы («волчий оскал») или чтобы перестали на груди вырезать нацистскую свастику, а там и до «звонок другу»(известные пытки в Чечне) недалеко. 

Вот тут-то и начинается русская национальная работа — адресные зачистки, убийства мирных людей, которым потом подкидывают оружие и называют боевиками оказавшими сопротивление. А вы как хотели? Такие вылазки и убийства означают боевые и премиальные [выплаты].

Своими пытками и зверством прославились в Чечне многие спецподразделения, но особенным зверьем себя проявила Софринская бригада контрактников. 

Добавить свое объявление
Загрузка...

Их военная база располагалась на Соленой Балке, где ранее люди лечили свое здоровье у горячих источников. 

С приходом этих маньяков источник жизни, здоровья и добра превратился в Ад для пленников и стал раем для гнусных убийц, где царила столь любезная им безнаказанность и вседозволенность. 

Можно сказать кратко — из этой базы задержанный никогда живым не выходил. 

В начале физически уничтоженный труп со следами ужасных пыток просто выбрасывали за территорию базы, а потом поняли, что на трупах тоже можно куш сорвать, и предлагали родственникам собрать деньги и выкупить труп. Цена — от 300 до 1000 долларов.

Торговля трупами — позорная страница всей русской армии.
И поверьте, это не единичные случаи, а массовое явление в этой клоаке бандитов, убийц и насильников. И этот позор русская армия никогда не смоет. 

Об этом писала ныне покойная Политковская, эти ужасы поведала миру и отважная французская журналистка Анна Нив, тревогу бил и Андрей Бабицкий, которого А. Масхадов обменял на двух пленных русских солдат, когда Россия выкрала собственного журналиста и держала его в заточении.

По тем временам в Грозном был комендантский час. Зимой все спешили по своим домам к 18:00, а летом — в 22:00. Кто не успел — тот опоздал. 

Что это значит? Это значит, что любой русский оккупант имеет право тебя застрелить за нарушение комендантского часа.

 Таким образом было убито на моей памяти около 35 молодых людей только из одного моего квартала. 

С наступлением темноты Софринцы выдвигались из своих баз в город, чтобы охотиться на тех, кто вовремя домой не заходит, а если не могли долгое время найти нарушителей комендантского часа, то просто тупо залазили в дома и приступали к привычным делам — насилие, пытки, убийства и грабежи.

Первыми подстрелили двух парней — Орцуева Аслана, которого после добили контрольным выстрелом в сердце и его друга Гелаева Руслана (не полевой командир, а просто однофамилец) ранили в плечо, но ему удалось сбежать.

Через три дня в 100 метрах от этого места, — напротив ДК «Оргтехника» (Электроприбор), — в 4 часа утра из БТР-а вывели двух молодых парней со связанными руками и посреди дороги застрелили их выстрелами в голову.
Этому преступлению по сегодняшний день свидетелей два вагона и одна тележка. Даже уголовное дело не завели.

Вы можете себе представить, когда люди утром выходят из домов и вполне нормально реагируют на то, что где-то поблизости лежит труп?
Такое ощущение, что мы жили на живом кладбище, чьи жители выстроились в очередь за смертью.
Два парня застреленные гнусными русскими убийцами оказались жителями разных концов Чеченской Республики. Один из селения Гойты, а второй — из Надтеречного района. 

Позже выяснилось, что их задержали в поселке Катаяма (в этом районе кроме Софринской бригады и военной базы срочников, которые сидели в корпусах бывшего мясокомбината и носа не показывали за ворота, никаких баз больше нет), но они не были знакомы друг с другом.
Их вина была, наверное, в том, что они были чеченцами, да еще атлетического телосложения молодыми людьми, которых в безобразном русском мире приговаривают к смерти порой даже из-за зависти.

Через два дня прям средь белого дня при свидетелях расстреляли двух подростков на остановке Электроприбор, что тоже максимум в 100 метрах от двух предыдущих убийств. Такое ощущение, что эти звери дали себе обещание окропить каждый квадратный метр нашей чеченской кровью. 

Ненависть в нас каждом кипела. Клянусь Аллахом, я их до сих пор воспринимаю за бездуховных скотов.
Не может народ в большинстве своем быть зверем, но русский народ опроверг эту теорию. Еще как может, и в этом меня не переубедит ни один человек.

Спустя неделю — 1 марта 2001 года.

День был солнечным. Я встретился со своим другом и решил сходить повисеть на турниках. Война войной, а вот спорт по расписанию.
По пути мы встретили своего одноклассника Анзора Мусаева и его двоюродного брата Ваху Махадаева, который был старше нас всех на два года. 

Анзора я на тот момент в последний раз видел еще до войны.
Это был его первый приезд и первый день после военных действий в Чечне, куда он приехал попрощаться со своими близкими родственниками, т.к. улетал на ПМЖ в Германию 4 марта.
Пообщались, поделились новостями, заодно просветили его о новых правилах жития в русском мире и, пообещав вечером еще раз встретиться, мы пошли по своим делам.

Вечером уже сидели в школьном дворе и делились мыслями, что делать дальше и как жить в этом зоопарке, где каждую ночь происходят убийства.
Как сейчас помню, как я Аслану говорил, что завидую ему с одной стороны, ибо все его ужасы продлятся не дольше 4-го марта, а там уже Германия и жизнь с людьми, которые по ночам за комендантский час не убивают. 

Эти слова во всех смыслах стали для Анзора пророческими через пару часов. Хотя я тогда имел совсем другое мнение, общаясь с ним.

Мы разошлись за полчаса до комендантского часа. Опять-таки, попрощавшись друг с другом, ибо никто из нас не был уверен, доживем ли мы до следующего утра в новоявленном русском мире. 

Эти прощания и пожелания встретить без ужасов утро стали своеобразной новоявленной традицией чеченского народа. 

Раньше просто говорили на чеченском «до завтра и спокойной ночи», а после оккупации желали друг другу выжить и не быть следующей жертвой осатаневшего Михаила Потапыча. Так и мы разошлись. 

Мы ему пожелали всего наилучшего в новой стране, а он приказал нам жить до его возвращения. Анзор с Вахой ушли вместе, я и Алихан — вместе.

Ночью приехали русские. Я готов поклясться, что никто в поселке Бутенко в эту проклятую ночь не спал, но и что-то сделать не мог, ибо как такового оружия у простых людей не было, а силы чеченского сопротивления, в основном, вели войну в горных районах Чечни. Все слышали, как избивали четырех людей. 

А потом автоматная очередь… Через 15 минут мощный взрыв. 

Весь народ с ужасом ждал рассвета. Утром народ просто собирал куски человеческого мяса, останки четырех человек. Анзора Мусаева я узнал по его черным кроссовкам, в которых он был в предыдущий вечер, а Ваху Махадаева — по его кепке.

В итоге вот, что осталось для родственников от Юнуса Аюбовича Хункурханова, 1955 г.р., Сулима Бисултанова, 1957 г.р., (проживавшие на ул.Угольная в пос.Бутенко), Вахи Махадаева, 1979 г.р., и Анзора Мусаева, 1981 г.р. (жители ул.Новая, пос.Бутенко):